Когда я зашла в поезд, несколько человек подняли на меня глаза и посмотрели как-то странно — будто они хотели что-то сказать, но в последний момент передумали. Я прошла немного дальше, плюхнулась на сиденье около окна и вытащила телефон, где у меня была открыта статья Олега Кашина. Я похвалила себя, что не надела каблуков и вообще ничего обтягивающего. Мягкие кроссовки и свободная рубашка, под которой можно расслабить вечно втянутый живот, поднимали настроение.
Но только я начала читать, как услышала в конце вагона громко разговаривающих молодых людей. На пару секунд я почувствовала раздражение — ну не мешайте же остальным пассажирам, невоспитанные вы люди! — но его быстро сменила неприятная тревога: судя по голосам и манере разговаривать, это были гопники и они были пьяные. Я решила не обращать внимания и вернуться к статье, но не могла прочитать даже первое предложение. Перед глазами были лишь буквы, смысла которых я не понимала. Ничего, ничего, успокаивала я себя, как учил мой психоаналитик, они наверняка просто возвращаются после тусовки домой, а если они будут агрессивно себя вести, то ты выйдешь на следующей станции. Сколько этот перегон длится? Десять минут? Ты уже почти приехала, не переживай, дыши медленнее.
— Эй, мадемуазель! Ты такая красивая, тебя как зовут? А? Имя можешь свое сказать?
Я сделала вид, что сосредоточенно читаю, сердце забилось часто и будто об ребра. Он просто так странно флиртует, не обращай внимания, ты сейчас уже приедешь, уже скоро будешь дома. Я посмотрела в левый верхний угол телефона и увидела, что в этом гребаном подземелье не ловит сеть.
— Ты че молчишь-то? Это у тебя игра такая, что ли? Ты поиграть хочешь, что ли? Ха-ха, ну, давай поиграем. Дамир, подойди к ней.
Тело как будто обдали кипятком изнутри. Я начала про себя читать молитву. Подняв глаза, я увидела, что парень, которого первый гопник назвал Дамиром, под ржание приятелей подошел к девушке, сидевшей на два ряда ближе к ним.
— Мадемуазель, а ты знаешь, что невежливо не отвечать на вопросы? — Он сел прямо перед ней. — А ты правда ничего. Я бы тебя трахнул.
Поезд замедлил ход и остановился посреди туннеля.
Я пыталась делать вид, что ничего не происходит и смотрела в телефон. Мысли сменялись одна за другой очень быстро, не успевая оформиться в слова, но среди них одна проступила четко: а что если бы на ее месте была ты? Ведь ты думала, что они обращаются к тебе? На ее месте практически была ты, просто та девушка сидела чуть ближе. На ее месте сейчас практически ты.
— Эй, посмотрите, какие у нее губы! Пухлые. Они у тебя всегда такие, или ты просто сегодня хорошо поработала? — Они заржали. Гопник напротив дотронулся до ее рта, девушка попыталась отвернуться. — Ты че такая недотрога, мадемуазель? Ты че, не видишь, что нас шесть, а ты одна? Ты понимаешь, че это значит, да? — Он начал лапать девушку за грудь, она пыталась закрыть ее руками и говорила: «Перестаньте, пожалуйста, перестаньте». Рядом с ней встал другой ублюдок, крепко сжал ее руки, а третий сел рядом и запустил руку ей под юбку.
И тут ноги подняли меня с сиденья и подвели к мужчине, сидевшему около входа в вагон.
— Помогите. Они пристают к ней. - Голос получился очень тихим, не моим, слова вышли с огромным усилием. Во сне иногда бывает, что не можешь убежать от маньяка, ноги будто сильно намагничены и их невероятно трудно оторвать от пола. То же было с моим голосом.
Мужчина посмотрел на меня с недоумением, будто бы не понимая, о чем я говорю.
К сожалению, на меня посмотрела и группа гопников.
— Помогите ей, они пристают к ней! — сказала я уже громче. Один из этих ублюдков повернулся ко мне:
— Эй, овца, ты че влезаешь, бля? Рот закрой, а то ща тебя сюда приведу, поняла меня?
Чегооо, овца? Да кто ты такой, хрен моржовый, чтобы мне угрожать? Это я-то овца? Да я МГУ закончила и вообще, говорю по-французски лучше тебя! То ли из-за своего высокомерия, то ли из-за реальной опасности я разозлилась на этого ублюдка и внезапно проснулся мой внутренний отец, мой смелый и решительный защитник, который говорил: никто, никто не имеет права тебя трогать без твоего согласия.
Я начала истерично жать на тревожную кнопку, которая была как раз около мужчины, отказавшегося мне помочь.
Гопники смотрели на меня.
Через пятнадцать секунд, показавшихся мне бесконечностью, ответила диспетчер.
— VIOL! НАСИЛУЮТ! — заорала я по-французски. — Между Ножан и Фонтене!
— Вы подъезжаете к Фонтене?
— Что? Да. Да!
Больше на ее вопросы я отвечать не могла, так как гопники с серьезными лицами встали и пошли по направлению ко мне. Поезд снова поехал. Я попятилась к другому концу вагона и закричала тому, который был ближе всего ко мне: «Si tu me touches, je te tue» (фр. «Если ты меня тронешь — я тебя убью»).
Я снова начала молиться. Скорее, скорее, когда же мы приедем, пожалуйста, ну пожалуйста! Я взбежала по лестнице на второй этаж поезда, но, к счастью, никто за мной не поднялся.
Через полминуты поезд остановился, гопники открыли двери и выбежали из вагона. На выходе со станции, судя по крикам, их задержали.
Я вышла из электрички на дрожащих ногах, за мной пошли несколько пассажиров. Они суетливо объясняли мне, что видели сцену, но не успели среагировать, извинялись и предлагали вызвать такси. Я села на лавочку и разрыдалась.