Вообще-то, она дружит с девочкой, которая живёт в соседнем со мной подъезде. И вот с ней они постоянно ходят после уроков вместе. Возможно, поэтому и подружились. В любом случае, они «подружки-не-разлей-вода», у них даже имена одинаковые. Когда они ходят вместе домой из школы, то всегда проходят мимо нашего дома. Девочка, которая живёт в соседнем со мной подъезде, провожает самую популярную и богатую девочку в классе до самого её дома, а потом возвращается к нашему. Потому что самой популярной и богатой девочке в классе не повезло жить дальше, и было бы нечестно, если бы ей приходилось проходить большее расстояние одной.


Вообще-то, я могла бы ходить домой вместе с ними. Я тоже не против проходить мимо своего дома, чтобы самой популярной и богатой девочке в классе нескучно было идти домой. Я не против посмотреть через забор на её большой дом, который кажется мне очень красивым, потому что он двухэтажный. Я не против дружить с девочкой, которая живёт в соседнем со мной подъезде. Вообще-то, мы и так дружим — летом, когда гуляем во дворе. Но не в школе. В школе мне нет места в её отношениях с самой популярной и богатой девочкой в классе.



Но сегодня лучшей подруги самой популярной и богатой девочки в классе не было в школе, поэтому с ней домой иду я. Я показываю ей свою «секретную» короткую тропинку через парк: если идти по ней, а не по тротуару, то можно сократить путь аж на три минуты. Я наступаю на каждый лист, который лежит на дорожке, и радуюсь, когда попадается хрустящий. Но перестаю, когда замечаю, что она, наоборот, в своих красивых, ещё не поцарапанных и потому идеально блестящих лакированных туфлях старательно переступает через каждые листик или веточку, которые встречаются на пути.


У меня в сумке лежит новый выпуск ежемесячного каталога косметики. Я предлагаю самой популярной и богатой девочке в классе вместе его посмотреть. Ей нравится моё обещание разрешить ей первой потереть и понюхать страницы с духами. Мы садимся на лавочку, она кладёт каталог себе на колени, медленно листает и указывает иногда пальцем на помаду или тени, и говорит, что закажет себе такую.


На одной из страниц модель с потрясающими ресницами и невероятно зелёными глазами рекламирует тушь. Такую тушь можно заказать не только в чёрном цвете, но ещё и в коричневом, изумрудном и фиолетовом. Я прищуриваюсь, чтобы её рассмотреть и говорю:

— Закажу такую зелёную!


Самая популярная и богатая девочка в классе отрывает взгляд от каталога и внимательно смотрит на меня. Я перестаю щуриться, чтобы она заметила, что мои глаза тоже ярко зелёные, почти такие же, как у модели из каталога. Мне часто об этом говорят, поэтому я точно знаю, что они у меня очень красивые, и уверена, что она тоже это заметит.


Она бросает взгляд на модель и говорит:

— Не понимаю, зачем только таких конопатых в модели берут.


Я снова прищуриваюсь и теперь замечаю то, чего раньше не замечала из-за своего плохого зрения — всё лицо модели покрыто веснушками. Я внезапно чувствую жар в щеках и поднимаю глаза на самую популярную и богатую девочку в классе. Она всё так же внимательно смотрит на меня и молчит. От этого кожа на моём лице начинает гореть ещё сильнее.


Мне нестерпимо хочется отвернуться или спрятать руками многочисленные на носу и щеках и немногочисленные на подбородке и лбу веснушки. Но я боюсь пошевелиться и смотрю на самую популярную и богатую девочку в классе.


По её лицу, на котором нет ни одной веснушки, я не могу понять, какой ответ она хочет услышать. Должно быть, она ждёт, когда я соглашусь с ней, как соглашаюсь со всем, что она говорит.


Мне часто говорят о том, что я через сито загорала. И что меня мухи обосрали. И что я убила дедушку лопатой. Поэтому я точно знаю, что моё лицо некрасиво и уверена, что она тоже это заметила.


Я действительно готова соглашаться с ней во всём, что бы она ни сказала. Но я сижу и не могу выдавить из себя ни слова.

Несмотря на то, что, когда мы только собирались в школу, всех детей распределяли по классам в зависимости от их районов, мы не попали с ней в один класс. Моей маме пришлось для этого постараться, но я попала в тот, который считался престижным и в который попадали только дети богатых и влиятельных людей. Девочка, которая живёт со мной в одном подъезде, попала в самый обычный класс для обычных детей обычных людей.


Мы никогда не ходим вместе из школы, даже если наши уроки заканчиваются в одно время. Мы не ходим вместе в школу, хотя наши уроки всегда начинаются в одно время. Я не знаю почему. Наверное то, что нам по пути с разницей всего в два лестничных пролёта, — недостаточная причина.


Недавное на лбу у девочки, которая живёт со мной в одном подъезде, выскочил прыщ. Прыщ настолько большой, некрасивый и болезненный, что даже её строгие родители разрешили ей не ходить в школу, пока он не пройдёт. Я знаю, что её родители всегда очень изобретательны в выборе наказания, — именно от неё я услышала, что такое «стоять на горохе». Но отправить её в школу, где она и так была далеко не самой популярной девочкой в классе, с таким прыщом посередине лица, было бы даже для них слишком жестоко.


В эти две недели, когда она сидит дома, её единственный друг, с которым она видится, — это я. Она всегда приходит ко мне, и я никогда не хожу к ней — к ней нельзя, её строгие родители не разрешают.


Я знаю, что она скоро придёт ко мне, поэтому не закрываю дверь в квартиру. Когда она заходит, я не отрываю взгляд от экрана компьютера. Мне его купили совсем недавно, он — первый и долгожданный, поэтому любая игра на нём безраздельно владеет моим вниманием.


Я говорю:

— Привет! Посмотри, кого я создала! Она певица.


Она восхищается её прической, но при этом говорит:

— А я бы хотела поиграть так, чтобы она была доктором.


Я раздражаюсь, потому что созданная мной героиня совсем не похожа на врача, уже открываю рот, чтобы сказать об этом, но поворачиваюсь и вижу лицо девочки, которая живёт со мной в одном подъезде.


Место на лбу, где был прыщ, впервые за две недели не скрывает пластырь. Теперь на этом месте кружок светлой, ещё немного розовой, но ровной кожи.


Я смотрю с восхищением на это место и произношу:

— Вау!


Она улыбается, трогает кончиком пальца лоб и говорит:

— Да, уже почти прошёл, родители сказали, что завтра уже можно в школу.


Я заворожённо смотрю на этот идеальный кусочек кожи, на котором нет ни одной веснушки, хотя всё остальное её лицо ими густо покрыто. Оно покрыто ими гораздо гуще, чем моё. По сравнению с ней, у меня их практически нет. У меня нет их на руках, нет на ногах, нет на плечах и нет на спине.


Я знаю, что ей приходится с ними тяжелее, чем мне, поэтому я спешу поздравить её с приобретением такого потрясающе чистого кусочка кожи и говорю:

— Так вот, оказывается, что нужно делать, чтобы избавиться от веснушек, надо просто содрать с себя кожу. Вот бы сделать так полностью, представляешь, как было бы круто?


Странно, обычно девочка, которая живёт со мной в одном подъезде, соглашается со всем, что я говорю и делаю, но тут она молчит.

Странным мне это кажется потому, что это точно лучше всех тех многочисленных народных способов, которые по совету бабушек, тёть и мамы я успела испробовать.


Я знаю, что прикладывать огурцы не помогает. Я знаю, что перемолотая петрушка тоже не помогает. Я знаю, что перекись водорода не только не помогает, но ещё и обжигает кожу.


Она молчит, и тогда я говорю ей:

— Хочешь, я сейчас поиграю и потом дам поиграть тебе?


Конечно же она хочет. Она радуется всё время, пока смотрит, как я играю. Рассказывает, что поставила бы в доме своей героини и какую одежду бы ей выбрала.


А потом девочка, у которой всё тело густо покрыто веснушками, уходит, так и не успев поиграть. Ей нужно приготовить ужин к тому времени, когда родители вернутся с работы. Она всегда уходит в одно и то же время. Я уже привыкла и не прошу её остаться.

— Вам нужна азелаиновая кислота, — я испуганно дёргаюсь и поворачиваюсь так резко, что ощущаю боль в шее. Пока я пыталась вспомнить единственное, что учила на химии — правило расставления валентностей — и понять, как его здесь можно применить, ко мне со спины успела подкрасться консультантка.


— Она осветлит кожу, — говорит она и берёт с полки пузырёк.


— Осветлит? — я пытаюсь понять, зачем ещё осветлять мою абсолютно не способную к загару кожу. Кожу, которая заставляет любого врача, впервые меня увидевшего, спрашивать, давно ли я проверяла гемоглобин в крови. Кожу, которую я много лет пытала солнечными ожогами в бесполезных попытках сделать хоть немного не такой светлой. Пытала до тех пор, пока не выяснилось, что она не просто не хочет загорать, у неё ещё и аллергия на солнце, и загар чреват для меня сыпью и отеками.


— Да, это против ваших пигментных пятен, — консультантка начинает улыбаться и выкручивает из пузырька пипетку, а затем капает кислотой себе на основание большого пальца. Я ожидаю, что сейчас капля зашипит и проделает дырку в её руке: из того, что я помню о кислотах, именно так им и положено себя вести. Девушка втирает каплю в руку, после чего протягивает её ко мне, чтобы я посмотрела. Рука в месте нанесения выглядит мокрой. Должно быть, я выгляжу сражённой наповал этим трюком, потому что теперь она улыбается так сильно, будто только что показала мне в действии заклинание и тем самым осчастливила меня, доказав, что волшебный мир действительно существует.


— Вы знаете, вам обязательно нужно пользоваться солнцезащитным кремом, c эс-пэ-эф где-то пятьдесят. Даже не в солнечную погоду. Без него вам вообще нельзя на улицу выходить, — улыбка пропадает с лица девушки, она сжимает губы и слегка хмурит брови. Конечно, это же не шутки, магия — это серьёзно и относиться к ней нужно серьёзно.


Мои пигментные пятна. Это вот так во взрослом мире дразнят людей с веснушками? Интересная формулировка, такая изощрённая. Куда изощрёнее, чем «мухи обосрали» и «убил дедушку лопатой». Я так давно не читала модных журналов и отписалась от бьюти-блогеров, что уже и забыла, насколько индустрия красоты и её последователи изобретательны в подобных пассивно-агрессивных выражениях.


Видимо, жизнь в радужном информационном пузырике совсем отучила меня ожидать таких подвохов, раз я почти поверила этой девушке, которая теперь снова улыбается и тянется с пипеткой к моей руке, чтобы капнуть и на неё волшебным средством. Раз я стою и глупо улыбаюсь ей в ответ.


Но я больше не хочу закрывать лицо ладошками. И не хочу содрать с себя кожу, чтобы избавиться от веснушек. И я знаю, что даже девочка, которая была самой популярной и богатой в классе, больше не считает, что веснушки — это некрасиво. Я видела её сторис с веснушчатым фильтром, а под моей фотографией с моря есть её комментарий — «веснушечка» с тремя эмоджи поцелуйчиков.


Поэтому тебе не внушить мне, что со мной что-то не так. И никакая ты не волшебница. Ты злая ведьма. И я знаю, как с такими справляться.


Я отдёргиваю руку, которую неосознанно уже протянула ей — так резко, будто в пипетке и правда кислота — и говорю:

— Спасибо большое, идите в жопу.