— Сто один. Ты же квартиру хотела спросить?
— Угадала! Я этажом выше, спускаюсь.

Слышен Ромин голос из-за двери:

— Давай я открою, я одет. Привет!
— Привет! Вы же только что катались на велосипедах, когда успели раздеться?
— Да это Лара хочет быть нарядной. У нее праздник.

Мы тоже хотели так покрасить стены. Рома и Лара арендуют квартиру в сталинском доме с высокими потолками. Рома вывел идеальные геометрические пропорции, и два оттенка серого цвета — платиновый и мшистый — разделили пространство гостиной по диагонали. В одном месте граница прошла прямо посередине двери, в другом — в десяти сантиметрах от угла. Это не бросается в глаза, но делает интерьер интересным. Королева комнаты — кушетка цвета желтого школьного автобуса, которую Рома принес с распродажи винтажа. Когда-то она одна привлекала внимание, сейчас ей вторят канареечные шторы до пола. Здесь всегда солнечно.

— Что будешь? Пиво, сидр, кофе, чай? Сегодня у нас в программе борьба-дегустация стаута уровня масс-маркет.
— Сидр, но сначала кофе.

Мы проходим на просторную кухню. Красивая скатерть с оленями, Рома с Ларой нашли ее на ярмарке на окраине Минска. Заглянули за овощами, а купили скатерть, которая вне контекста рынка тянет минимум на Zara Home. Несколько видов салфеток с узором polka-dot, название «в горошек» они не котируют. Стеклянная рама с пробками от выпитого вина, в прошлый раз пробок было меньше.

Лара открывает и нюхает коробку с чаем от Мистера Скрафа, художника и музыканта, который основал чайную компанию. Рома, как фанат, даже урвал первую партию. Лара отодвигает крыло у жестяного пингвина — за ним чай, который я привезла ей с Мальты.

— Ничего не принесла. Заезжала племянница, забрала остатки. После прочтения «Японской уборки» и недавнего переезда я научилась не плодить лишние вещи, — заполняю паузу.
— Поддерживаю! — Рома заливает кофе водой.
— Да ладно, мне главное избавиться от своих, это же не настоящий своп, так, встреча по случаю. Жаль, что Маша не смогла прийти, у меня для нее кое-что припасено.

Закатное солнце бьет в окно. Солнце после зимы стало радовать совсем недавно, поэтому даже такой слабый свет — бьет, слепит. Говорим о работе, Рома рассказывает о замминистра культуры одного из регионов, которая защищает каждое из девяти слов «инновационный» в тексте про проект. Лара выдает новости креативной индустрии. У меня историй про работу нет, рассказываю про писательские курсы для девочек, и разговор заходит про феминизм, на этой мартовской неделе — по инерции. Здесь можно расслабиться, мы давно знакомы. Даже Рома, если захочет, может назвать себя феминистом. Но он против ярлыков.

Вот уже несколько лет мы живем где-то рядом, переезжаем из района в район друг за другом. Началось с того, как мы сняли квартиру на Ленинском проспекте, а они — через мост на Фрунзенской набережной. В то время мы вчетвером очень подружились. Я до сих пор скучаю по встречам на середине моста.

Звонок в дверь. Пришла Оля, Ларина подруга со времен филфака.

— Ого, Рома, и ты тут! У нас же девичник, нет?
— Почему это? Я не предупрежден!
— Лара, я тебе подарок принесла, — протягивает пакетик косметического бренда, — весенний запах, в честь обновления!

Лара берет подарок, поглядывает на Рому.

— Ой, как-то неловко, тебе, Рома, подарка нет. Я думала, мы будем обсуждать, какой ты козел, это же так обычно бывает?
— Оля, остановись, — смеюсь я.

Рома стоит ровно на цветной диагонали. Лара на стороне мха. Оля подходит к окну и возвращается обратно. Я замечаю, что пространство комнаты делит не только эта линия. Есть два очерченных острова — стол Лары и стол Ромы. У Лары на столе стопка книг, коробка для мелочей в виде ванночки, в которой купается панда, украшения и тушь, мятные конфетки. Над столом стикеры со списками дел и целями. Ромин стол в два раза длиннее, массивнее. У него все четко: две колонки, два ноутбука, наушники, планшет, электронная сигарета.

Оля принесла гору вещей в пляжной сумке, скорее бы лето. Ретро-платье из Ирландии, в котором Лара похожа на суфражистку, белая шелковая рубашка-туника, жестяная коробочка с красной японской точкой — все это достается Ларе.

— Следующий лот — футболка с Хемингуэем.
— О, это мне! — кричит Рома.

Рома примеряет, мы смеемся: футболка мала, сильно выпирает грудная клетка.

— Если ты собираешься возвращаться в Питер, можешь так ходить в Holy Water!
— Нет, спасибо, обойдусь.
— А правда, где ты собираешься жить? — Оля не сдается.
— Я не думал об этом. Мне все равно где. Везде одинаково ничего нет.

Футболку с Хемингуэем беру я, пойду в ней на последнее занятие писательских курсов.

Огни машин шестнадцатиполосной Ленинградки сменили солнце. Кончился алкоголь. 22:06, время еще есть, Рома вызывается сходить в магазин. Несколько раз возвращается на кухню, делает вид, что подслушивает разговор.

— Вот это сейчас «хороший, но слишком длинный» про меня было? Я вас подловил!

Рома уходит, мы разбираем в гостиной остаток вещей, на желтую кушетку никто не садится. Оля спрашивает:

— А он вообще понимает?
— Ну как. Конечно, понимает. Договор на аренду до конца месяца на его имя, он сам его подписывал.
— Вы ведете себя как ни в чем не бывало.
— А как мы должны себя вести? Между нами ничего не изменилось, никаких скандалов и ссор, просто я хочу детей сейчас, а он — никогда.

Я поворачиваюсь к окну, иногда на медиафасаде здания Гидропроекта появляется огромный глаз: кто-то подсматривает за нами.